«Как вырастить маньяка?»
трейлер документального сериала
Юля, идея создания сериала «Как вырастить маньяка?» появилась как ответ на зрительский запрос, на тренд смотрения тру-краймов или это самостоятельная идея, которая просто оказалась в нужное время в нужном месте?
Наша команда не первый раз снимает тру-крайм, поэтому, можно сказать, что мы уже были внутри этого тренда. В новой работе мы захотели сместить акценты, снять историю не с точки зрения, кто кого и как убил, а с позиции психоанализа.
Вы нашли для себя ответ на вопрос, почему мы внезапно полюбили смотреть про маньяков?
Конечно, мы анализировали этот тренд. И обнаружили, что основная аудитория, которая интересуется стилем тру-крайм, – это женщины. Видимо, их интерес связан с психологией, с тем, что женщине важно себя обезопасить. Себя, свое потомство, и поэтому им важно знать, как действует преступник, как он выглядит, что делает. Мужчины, конечно, тоже смотрят, но как будто меньше акцентируют внимание на том, что это именно тру-крайм. Второй аспект тоже психологический: человеку всегда будет интересно изучать теневую сторону души. Тру-крайм дает нам возможность безопасно, спокойно, без страха изучать то, что на самом деле, конечно, жутко.
Если посмотреть историю мирового кинематографа, то мы как будто бы всегда любили мрачные истории. Нуарные детективы с Хамфри Богартом, культовое «Молчание ягнят», брутальные боевики о борьбе с загадочными властителями мира, появление Чужого. Но я перечисляю игровые проекты, а у вас сериал документальный. Была ли у вас задача приблизить свой проект к понятию «кино»? Насколько было важно, чтобы это смотрелось как кинопроект, а не как репортаж на федеральном канале?
Сейчас жанр документального кино активно развивается, используются драматургические ходы, способные увести от репортажной подачи и дать возможность зрителю глубже понять тему. Все реже используется закадровый голос. Производство документального проекта – работа большой команды: авторы, режиссер, режиссер монтажа, сценарист, композитор, графический дизайнер, операторы-постановщики. При создании сериала «Как вырастить маньяка?» нашей основной задачей было дать возможность зрителю заглянуть в душу серийного убийцы. Посмотреть на него глазами его матери и понять, действительно ли этот человек с самого рождения был таким или что его сделало таким. Мы понимали, что документальный фильм не имеет инструментов игрового кино: мы не можем использовать спецэффекты, актеров. Даже драматургию мы не контролируем на 100%. Мы снимаем реальных людей, и ключевая задача документального кино – максимально раскрыть того человека, которого получилось задействовать в съемках. Их истории, их откровенность подсказывали нам какие-то ходы.
Наталья Пичушкина, мать битцевского маньяка
кадр из доксериала «Как вырастить маньяка?»
Сложно ли было уговорить ваших героинь на съемку? Ведь одно дело – просто побыть драматической героиней и рассказать на камеру о том, как ты решился на ЭКО, например, и совсем другое – открыто на камеру признать, что на тебе клеймо матери маньяка. Какие психологические приемы вы использовали, чтобы в итоге эти три разговора состоялись?
Препродакшн занял у нас очень много времени, порядка трех месяцев шли переговоры с разными матерями. Многие отказывались, потому что для них переживать еще раз всю драму было сложно. Многие честно говорили: «Мы не готовы опять это вспоминать. Я не готова напоминать людям, что я – та самая мать, которая родила этого монстра». Отказалось порядка 20 человек, и никакие уговоры не действовали. Так что тут только один психологический прием – убедить, что эта история действительно важна. Поэтому я в переговорах с потенциальными героинями настаивала на том, что мы снимаем социально важное кино. Многие из матерей никогда не давали интервью, и для них не было понятно, зачем. Мой главный аргумент был в том, что мы обязаны рассказать, как росли эти преступники, что с ними происходило, и попробовать разобраться, как же так получилось, что из милого мальчика, в которого вкладывали душу, вырос монстр. Второй важный посыл, который я старалась донести до героинь, – мы их не осуждаем. Да, человек совершил преступление, да, вы его мать. Но вы не виноваты в этих преступлениях. Мы просто хотим вместе со зрителем разобраться, как вырастают маньяки, есть ли этому рациональное объяснение.
А ваши героини заранее знали, как будет называться проект?
На момент съемок у нас было два варианта названия, и я им озвучивала оба. И в итоге наше название «Как вырастить маньяка?» совершенно точно нашло отражение в истории Натальи Пичушкиной, матери битцевского маньяка. Я поэтому считаю для себя ее нашей главной героиней: в ее интервью вы можете заметить частое рассуждение «как же так получилось». Мы с ней все съемочные дни честно пытались разобраться в воспоминаниях, в тех эпизодах, которые они проживали вместе с сыном, понять, когда и как случился переломный момент в его взрослении. И она не нашла ответа даже для себя самой. Все 20 лет, что он сидит в тюрьме, она живет с мыслью, что ее сын – маньяк, серийный убийца, который еще и решил посоревноваться с Андреем Чикатило. Почему он такой, она так и не поняла. Единственное, что она предположила: «Может быть, я его недостаточно любила? Хотя любила. Может, я ему недостаточно говорила, что я его люблю? Что он у меня самый лучший? Хотя тоже говорила».
Мать битцевского маньяка – центральная фигура нашего сериала. И по числу людей, чьи жизни он загубил, и с точки зрения психоанализа он является наиболее интересной фигурой, ведь не попал в категорию триады Макдональда, о которой мы рассказываем в начале сериала. Это триада признаков, которые чаще всего наблюдаются у маньяков в детстве: пиромания, садизм, а точнее зоосадизм, и энурез. У Александра Пичушкина ничего такого не было. Мы обсуждали с матерью его жизнь, как он рос, как взаимодействовал с ней и с окружающим миром. У него была любимая собака. Он не страдал от энуреза, не было склонностей к пиромании. Единственное, что могло привести к маниакальным отклонениям, – травма головы. Но сколько людей получают такие травмы? Они же не становятся маньяками. Вот эти рассуждения, как так получилось, и делают фильмы тру-крайм особенно интересными.
Вера Яикова, мать копейского душителя
кадр из доксериала «Как вырастить маньяка?»
Мы с вами обе журналисты. И каждый раз, когда я сталкиваюсь с тру-краймом, как игровым, так и документальным, ловлю себя на ощущении, что создатели проекта своего рода кайфуют от работы с такой сложной темой. Вы испытывали подобный азарт?
Конечно, рабочий азарт есть. Когда снимаешь документальный фильм и вдруг тебе везет и ты снимаешь о том, о чем еще никто ни разу не снимал, в таком случае быть оригинальным и уникальным просто. Но когда ты снимаешь людей, которые уже давали интервью, как это было у нас, когда ты работаешь с историей, которую уже показали сотню раз, описали сотню раз, азарт в том, чтобы найти в этой истории авторское уникальное звучание. Настолько расположить героя к себе, чтобы в беседе всплыли подробности, которые раньше никто не обсуждал. Например, мать битцевского маньяка, когда мы беседовали, вспоминала такие детали, которые раньше не приходили ей в голову. Она до последнего не подозревала, что это он. Она говорит, что уже потом, задним умом, вспоминая какие-то моменты, думала: наверное, он это делал, потому что ему было плохо. Она не знала дат убийств, но рассказывала, что заметила в какой-то момент новую особенность: он начал по три часа мыться по возвращении домой. И у нее возникал вопрос, что же он там такое смывает. Это просто деталь, но она ее вспомнила благодаря доверительной беседе. И таких деталей было несколько за нашу съемку. Именно съемку, а не интервью. Для меня это, по сути, исповедь матери, которая много лет живет с тяжким грузом, с обвинением общества, с осуждением людей. Многие люди от нее отвернулись, когда узнали, что ее сын – маньяк, и ей самой по себе было с этим жить очень сложно. Она не смогла сказать своему отцу, что «наш Сашенька», как она называла сына, оказался тем страшным человеком, которого много лет искали. Ее отец умер, и они ни разу не обсудили эту тему. Единственный человек, с которым она делилась переживаниями, была ее дочь, с которой в итоге все разговоры быстро прекратились. Получается, много лет эта мать жила и не могла ни с кем поговорить ни о своих переживаниях, ни о своих мыслях. Был очень трогательный момент на съемках, когда она сказала: «Я ни одной матери не пожелаю испытать то, что прожила я. Узнать, что твой сын – монстр».
А возвращаясь к вашему вопросу про азарт, я бы, честно, хотела поговорить с матерью новосибирского потрошителя. Она не участвовала в съемках по объективным причинам: скрывается от прессы и от людей, потому что сама является соучастницей преступлений. Она приводила жертв, выносила части тел после расчленения и убирала квартиру после убийств. Я бы хотела узнать, что она думает по поводу деяний своего сына, почему он таким стал и почему она в итоге стала непосредственной участницей преступлений.
Вячеслав Яиков в детстве с отцом. Копейский душитель
кадр из доксериала «Как вырастить маньяка?»
Получается, ваш сериал не только социально значим, он оказался полезным вашим героиням?
Уверена, даже сами съемки для матерей, принявших участие в сериале, имели терапевтический эффект. Выговориться человеку, который слушает тебя без осуждения, с пониманием и с желанием помочь, – это ценно. Я думаю, они получили, наверное, даже больше, чем зрители.
И все же мне кажется, когда работаешь с таким материалом, сложно выключить в себе человека, который осуждает не самих матерей, но их сыновей точно.
Это действительно непросто – приехать в дом, где много лет жил серийный убийца, куда возвращался после совершенных злодеяний, где спал и ел. Сидеть на тех же стульях и общаться с людьми, которые его лично знают. Даже предварительная работа с материалом и погружение в тему не могут оставить равнодушным. Был эпизод, когда я без камер общалась с одним из опытных следователей, и мы с ним обсуждали серийного убийцу детей, так вот у него периодически в глазах появлялись слезы. Выключить человеческое, снимая фильм про маньяков, конечно, сложно. Но моя личная позиция неосуждения и понимания и стала основной для принятия решения, кто будет снимать этот фильм. Я четко разделяю: вот есть мать и есть то, что сотворил ее ребенок, будучи уже взрослым человеком. Я понимаю, что эта женщина, когда рожала этого ребенка, когда его растила, не предполагала, каким он вырастет. Все содеянное – ответственность самого преступника. Ну и важно подчеркнуть, что именно тех матерей, которые приняли участие в сериале, нельзя назвать прямыми соучастниками. Они не скрывали преступления. Они не помогали уходить маньяку от следствия. Да, одна из матерей, которая воспитывала белинского людоеда, была довольно жестока по отношению к своему сыну, когда он рос. О ней уже снимали и не раз, есть свидетельства соседей. Возможно, ее жесткость повлияла на то, каким он вырос. Но я задаю себе и зрителям неудобный вопрос: какая мать может похвастаться, что ни разу не ударила своего ребенка или не накричала на него? Однако другие две героини дарили своим сыновьям любовь, заботу и ласку. Значит, возможно, причина не в этом. И значит, все то, что их сыновья совершили, с ними не связано. Повторюсь, ключевой задачей сериала было показать, что иногда мать не делает ничего для того, чтобы сын стал монстром, и сама становится заложницей ситуации. Она сама становится жертвой, потому что общество ее больше не примет. Не найдется такого человека, который с ней сможет нормально общаться. Потому что клеймо «мать маньяка» – это на всю жизнь.
Вы лично верите, что ваш проект и подобные ему несут какую-то воспитательную функцию? Что молодые мамы, которые «расслабляются под тру-крайм», оторвавшись от просмотра, могут внимательнее посмотреть на своего ребенка?
Как автор этого сериала, я считаю, что подобные работы обязаны появляться на платформах, на каналах, потому что они действительно несут просветительскую функцию. Мы рассказываем на страшных примерах о возможных ошибках, которые могут совершать люди в воспитании ребенка. Плюс даем шанс обратить внимание и на других детей. Детская жестокость замечается уже с детского сада. Некоторые списывают это на гиперактивность, характер. Но это сигнал, чтобы обратить внимание на этого ребенка и, возможно, попытаться скорректировать его поведение. Если, например, молодая мама, посмотрев наш сериал, скажет: «Даже если я не наблюдаю триады Макдональда, даже если я не жестокая мать, я все равно должна быть внимательной к своему ребенку», это уже наше достижение.
Кстати, интересный факт, о котором мы узнали в процессе работы: 20% населения планеты несут в себе ген агрессивности. Ген воина. И, соответственно, эти люди потенциально склонны к проявлению жестокости, то есть это потенциальные преступники. Потенциальные, подчеркну.
То есть при определенном совпадении некоторых факторов, жизненных обстоятельств они могут переступить черту, а могут и нет. Поэтому никто из нас не застрахован, что мы не живем рядом с будущим маньяком. Или с действующим. И в этом я тоже вижу пользу тру-крайма: объяснить людям, что преступники часто не выглядят как преступники. Художественные фильмы, усиливая образ, немного дезориентируют нас, акцентируя внимание на странностях человека, чтобы зритель сразу понял, что вот это – маньяк. Но в обычной жизни, глядя на соседа или знакомого, сложно и представить, что он может повысить голос и уж тем более что он может быть маньяком. Соседи, друзья Пичушкина до последнего не подозревали его. Мать, видевшая его каждый день, не замечала в нем маниакальных признаков. Поэтому тру-крайм выполняет важную функцию – помогает узнать, кто такой преступник. А поскольку сейчас в моде увлечение психологией, я пророчу отдельный виток популярности именно такому поджанру, как психологический тру-крайм, какой сняли мы, где расписывается психологический портрет преступника, ход его мыслей, где авторы пытаются проникнуть в его голову.
Вы сняли документальный проект, но точно такой же тренд на маньяков существует и в художественных сериалах. Лучший сериал прошлого года, по мнению зрителей и кинокритиков, – это «Трасса», рассказывающая о серийном преступнике, похищавшем девушек. Можно ли сравнивать по силе воздействия на зрителя игровые и неигровые проекты?
Это два разных мира. У команды художественного фильма больше преимуществ. Они могут использовать драматургию, игру актера, добавлять какие-то детали персонажу, усиливая его. Плюс использовать спецэффекты, создавая более подходящий визуал. То есть художественный фильм по сравнению с документальным, с одной стороны, по силе воздействия, по глубине погружения в атмосферу выигрывает. Я как зритель восхищаюсь смелостью актеров, готовых играть убийц и маньяков, помогая нам понять эту темную сторону души человека. Но тем не менее я знаю: это актер, и мне не так страшно смотреть.
Когда же создается документальный фильм, используется много архивного видео, где запечатлен сам преступник, сам маньяк. И здесь мы даем зрителю возможность заглянуть в глаза реальному убийце. Безопасно, дома, но посмотреть на него и понять, кто этот человек. Взглянуть глазами его окружения или следователя, который с ним общался. Видео со следственных мероприятий, во время которых преступник рассказывает, как и что делал, леденят душу. Когда на тебя с экрана смотрит некто, погубивший более 50 человек, жует бутерброд во время допроса и рассказывает: такого-то числа в такое-то время я встретил его, пошел туда, убил, подождал, пока умрет, убедился, что умер, и пошел спокойно дальше… Кстати, еще одно удивление, которое мы испытали, изучая архивные видео маньяков: они весьма четко помнят детали спустя годы.
Поэтому сложно сравнивать документальное кино и сериалы про маньяков. Это совершенно разные способы воздействия на зрителя. Но это хороший союз, когда снимается по одной и той же теме и документальное, и художественное кино. Таким образом зритель получает наиболее яркую и полную картинку и глубокое понимание происшедшего.
Дмитрий Нагиев в роли Андрея Чикатило
кадр из сериала «Чикатило»
А вы сами, Юля, смотрите тру-крайм-сериалы?
Я была восхищена игрой Дмитрия Нагиева в роли Андрея Чикатило, самим фактом, что он взялся за эту роль. Очень много было обсуждений среди зрителей этого сериала, насколько точно он попал, как он точно смог эту роль исполнить. Мне интересно смотреть тру-крайм, это возможность безопасно пощекотать себе нервы.
Заглавное фото: Юлия Беспалова, личный архив. Фото: Premier.