В основном конкурсе фестиваля были показаны три фильма, снятые на постсоветском пространстве: азербайджанский «Мой дом» (Сейран Махмуд оглу Бадалов, 2025), наш «Котлован» (Николай Бем, 2025) и казахский «Мы здесь живем» (Жанана Курмашева, 2025). Все три картины объединяет ощущение гула от давно случившегося тектонического толчка, разорвавшего единое некогда пространство на части. Слушать этот гул тревожно и не совсем комфортно, но неизбежно приходится. В конце концов, имеем дело с его художественным осмыслением, хоть и в документальном формате. Забегая вперед, скажу, что по-настоящему восхитила и воодушевила именно российская картина.
«Мой дом»
«Мой дом»
кадр из фильма
«Мы здесь живем»
Примерно та же проблема и у казахского фильма. В кадре – история одной семьи. В каждом поколении есть пострадавшие от последствий испытания ядерного оружия: дед вспоминает, как жила его семья, как погибла сестра. В поколении сына умирали уже не от того, что полигон действовал, а от того, что закрылся. Например, вынося с территории фонящий цветмет в 90-е. Внучка больна тяжелой болезнью, а государство не спешит признавать, что эта болезнь – следствие радиации. На территории работают ученые, подтверждающие: да, опасно, да, надо что-то делать, но на этом все и заканчивается.
Ситуация чудовищна: семьи, жившие близ Семипалатинского полигона задолго до испытаний, стали заложниками и потенциальными жертвами. Но это и без того понятно. Беда фильма – в недокрученности конфликта. Жанана Курмашева великолепно нагнетает обстановку, прокладывая между сюжетами свои постапокалиптические монтажные этюды. Звучит хорошая тревожная музыка… Однако герои в это время, вместо того чтобы думать о незамедлительной эвакуации на иные земли или выступить в едином порыве, спланировав свои действия, продолжают жить своей жизнью как ни в чем не бывало. Лишь иногда между просмотром архивных видео со свадьбы сына или готовкой подпишут письмо неизвестному адресату и снова разойдутся.
Да, ходит сын по кабинетам, хамит высокому начальству по видеосвязи, но эта линия повисает в воздухе. Кроме того, мотив героя не объясняется. Он хочет, чтобы болезнь дочери признали на государственном уровне. Зачем? Если ради денег, так и скажите.
«Мы здесь живем»
трейлер фильма
«Котлован»
Идею фильма сжимают железные структурные клещи. Сперва нам загадают меланхоличные загадки про мужчин, спускающихся мимо запрещающих табличек в гиперсекретную зону, про зелень, которая сперва еще не знает, как ей колоситься в горшочках, а потом заполняет все экранное пространство. Неведомые голоса (ангельские, не иначе) в этот момент сообщают нам, что ноосфера должна быть построена в замкнутом контуре. Справедливости ради, слово «ноосфера» ни разу в фильме не прозвучало. Тут зрители рискуют разделиться на тех, кому был прочитан в школе (вузе) курс про теории Вернадского, и тех, кто о них слышит впервые. В любом случае в фильме все будет рассказано подробно. Но сперва начнется подготовка.
Несколько героев точно и сплеча рубят правду-матку про умирающий северный поселок, загибающуюся шахту, наплевательское отношение к людям. Происходит это ровно до того момента, пока зритель не устанет от беспросветности всего сущего и не взмолит о пощаде. Тут-то режиссер и достанет свой главный козырь.
Когда-то давно появился проект о создании в условиях вечной мерзлоты чудесного города-сада, в котором будет комфортно и радостно жить под куполом и стару, и младу. На экране показывают качественную визуализацию этого светлого будущего, к которой приложила силы студия Захи Хадид. После бесконечной разрухи, туманов и видов монструозного карьера даже как-то не верится, что все это всерьез. Но это и не совсем всерьез – режиссер снова переворачивает игру, чтобы дойти до самой сути. На самом деле город уже есть!
Нет, конечно. Зато есть те самые ученые из первых кадров, которые многие годы продолжают работать над проектом создания замкнутых биосистем. Они блистательно рассуждают в кадре о проблемах цивилизации, балансе всего в живой природе и о человеке как дестабилизирующем факторе, вспоминают о необходимости осознанного потребления. В некотором смысле это выглядит как абсолютно антиэкологическое высказывание. Та экология, какой мы ее сегодня знаем, оказалась встроенной в потребительские цепочки. В фильме нам показывают древнерусских святых, ушедших в скит и продолжающих там жить в гармонии с природой со времен раскола. Только вместо почерневшей иконы на стене портрет Сергея Королева. Ощущение какое-то такое, альтернативной реальности. Шальную мысль, что вот как должен выглядеть русский космос, отравляет только один факт.
«Котлован»
кадр из фильма
Представляя фильм, автор кокетливо попросил строго не судить, и хотя фильмография Бема на данный момент уже внушительна, начиналось все именно с разработки идеи этого фильма. Прошло много лет. Проект оказался реализован благодаря внушительной международной команде и участию в сценарных мастерских и в кинолабораториях по всему свету. Центр «БИОС-3» Красноярского института биофизики РАН, который показан в фильме (хоть и кажется, что все происходит в Мирном), тоже долгое время финансировался из-за рубежа. Итог один: осуществление проекта города-сада возможно лишь при условии, что за его реализацию возьмутся люди всего мира. И финансовая нагрузка также должна быть распределена соразмерно. Собственно, об этом когда-то Вернадский и писал. То есть космизм и космос могут быть сколь угодно русскими, но реализовывать мечты о светлом будущем придется вместе. Иначе никак.
Есть и еще одно размышление, оставшееся за кадром. В прошлом обзоре комплиментарно высказывался о картине Светланы Стрельниковой «Люди, боги и другие существа». Удивительно, но, сложив эти два фильма, почувствовал, что это идеальная диалектическая пара. Там люди стремятся укрыться от внешних бурь, а тут ученые стремятся искусственно создать такого рода укрытие. Но есть нюанс, о котором не говорит Бем, но говорит Стрельникова. А смогут ли люди жить в замкнутом пространстве, приняв все правила игры на выживание? Останется ли человек человеком после этого? Нет ответа. Но если вспомнить Платонова, то есть. И они не очень радостные.
Заглавное фото: кадр из фильма «Мы здесь живем»