Антон Калинкин на сцене фестиваля «Пилот»
фото: личный архив
«Пациент скорее мертв»
Антон, на недавнем фестивале «Зимний» была озвучена цифра: в стране аж 67 фестивалей. По-моему, это чудовищно много. А вам как кажется?
Думаю, их больше. 67 – это только те, что Министерство культуры финансирует. Наверное, удивлю, но я сторонник мнения, что фестивалей должно быть еще больше. Они должны быть везде и всюду, в каждом городе как праздник для зрителей. Это возможность для горожан посмотреть свежее российское кино бесплатно, что немаловажно при нынешних ценах на билеты, когда поход в кинотеатр для семьи оборачивается суммой минимум 2−3 тысячи. Журналист приезжает на этот праздник кино, чтобы приятно провести время за счет организаторов, потому что все фильмы из программы он уже посмотрел в течение года. Автор приезжает, потому что ему в конце обещан приз. Актрисы – чтобы сфотографироваться на дорожке. Организаторы фестиваля устанавливают связи с жителями высшего сословия, губернаторами. И все как бы правильно. Но это не имеет отношения к индустрии.
Индустриальные фестивали должны быть специализированными и систематизированными, а главное – отвечать на вопрос «зачем?». С этим вопросом я обращался к самому себе, когда начинал делать свои фестивали. Эти вопросы – а закрываем ли мы какую-то нишу, решаем ли какую-то проблему, связанную с индустрией, должны задать себе и другие киносмотры. И конечно, таких фестивалей должно быть ограниченное количество.
Сколько?
Вы как-то озвучивали идею необходимости создания фестивального альянса. Она жива?
Какие конкретно задачи будет решать альянс?
Свои несколько фестивалей я делю по критериям. «Пилот» – срез происходящего в сериальной индустрии, образная фокус-группа. Фестиваль «Короче» – грубо говоря, «биржа» молодых авторов. Я выступаю за индустриальные фестивали, которые при выполнении своих задач еще и интересны и событийны для жителей города и региона. И на «Пилоте», и на «Короче» у нас полные залы зрителей. И это тоже дополнительная опция для авторов: они получают и профессиональную, и зрительскую оценку.
Поэтому задача будущего альянса – сделать эти механизмы системными. Мы находимся в стадии разработки некоего фестивального рейтинга, внутрииндустриального. Необходимо застолбить категории: фестиваль категории А, категории Б. В этих буквах нет уничижительного отношения. Можно поменять местами и важные деловые фестивали называть категорией Б. А фестивалями А – большие региональные праздники кино. Но классификация и правила игры важны, особенно для государственных структур.
Необходим и фестивальный рейтинг для участников. И тогда режиссер, набравший определенный рейтинг альянса, может, например, сразу попасть во второй тур отбора заявок Минкульта или получить какие-то иные преференции – это уже вопрос обсуждения как раз с индустрией. Фестивали обязаны давать что-то персонально и авторам помимо продвижения их фильмов.
Антон Калинкин
Сколько может уйти времени на формирование альянса?
Неужели получится договориться со всеми игроками рынка? В моей голове вы все – конкуренты.
Какие фестивали войдут в альянс?
Тогда поясните критерии попадания в альянс.
Почему именно четыре года?
Потому что четвертый год – это год подтверждения, что фестиваль может жить. Это странная, мистическая вещь. Первый фестиваль, как правило, проходит на кураже. Второй – на силе инерции от первого. А вот третий самый тяжелый. Думаю, что все, кто занимается мероприятиями, не обязательно киношными, скажут, что третий год пережить максимально тяжело. На третьем многие и заканчивают свои истории. А четвертый дает ощущение, будто фестиваль встал на ноги и начал двигаться вперед.
Фестивали международного типа – ММКФ, «Дух огня» – рассматриваете на членство в альянсе?
Жив – не жив пациент?
А что вы имеете в виду под понятием индустрии?
Оборот денег. Жизнь внутри индустрии – от образования молодых кинематографистов до заботы о стариках. Пока мы на стадии становления. Мы, например, очень много выслушиваем по поводу фестиваля «Пилот»: «Зачем вы берете странные проекты, телевизионные сериалы, проходные комедии?» На «Короче» нам предъявляют: «Зачем вы взяли в конкурс такую слабую коротышку?» Я говорю: нет, ребята, в этой коротышке есть авторское высказывание. Если вам оно неинтересно, то, может быть, найдется один продюсер, которому оно интересно, и автор получит будущее независимо от приза. А еще я отвечаю: мы – срез. Не хотите смотреть – не приходите, но мы не можем не показать проект, потому что и то, и другое – это индустрия. Мы не претендуем на показы очень личного авторского кино на своих фестивалях. А вот на остальное, в том числе коммерческое, претендуем, и оказывается, что это кино разное. И показать этот срез, показать «кто, что, как», – главная задача наших фестивалей.
Антон Калинкин
пресс-служба фестиваля «Пилот»
Про деньги
Поговорим о ваших фестивалях конкретнее, как они отвечают на вопрос «зачем?».
Наш фестиваль «Читка» рождался как раз как диагностика. Меня радует, что он становится мясистым и наполненным. Многие проекты, прошедшие через «Читку» прошлого года, в этом уже выстрелили, начали существовать, производиться. Мы понимаем, что отдельные продюсеры общаются с отдельными издательствами. Но появилась возможность послушать на общей площадке, а есть ли этот союз, работает ли он в принципе.
Я видела на «Читке» известного режиссера Карена Оганесяна, который пришел на питчинг идей для экранизаций. Спросила, зачем он здесь, он ответил: «Интересно, может, я пропустил какую-то важную детскую книгу».
И это прекрасно. Я сам продюсер и тоже покупаю права на книги. Когда захожу в издательство и говорю: меня интересует сюжет про маленькую девочку, мне предлагают: пожалуйста, выбирайте, 78 тысяч трогательных семейных сюжетов про маленькую девочку. Прочитать одному этот массив, проанализировать практически невозможно. Мы все знаем «Буратино», «Чиполлино» и «Чебурашку», но не знаем огромный слой литературы, который в этих издательствах существует. Я уже не говорю про самиздат, который сейчас огромными тиражами читается.
Вы отслеживаете судьбу участников ваших фестивалей? Сколько молодых авторов выстрелило после «Короче»?
Три фильма дебютной программы «Короче» уже в прокате, это половина конкурса. «Три свадьбы и один побег» Кирилла Логинова уже вышел в прокат, в феврале выходит наш победитель этого года «Счастлив, когда ты нет». А «Сводишь с ума» вообще довольно громко выстрелил – более 100 млн рублей кассы собрал.
«Сводишь с ума»
трейлер фильма
Да, режиссер Даша Лебедева, снявшая это кино на свои деньги, стала вдохновляющим примером для молодых кинотворцов. В нее никто не верил, она официанткой работала и все же пришла к своей мечте.
Из громких фамилий, которые начинали на «Короче», также назову Сергея Филатова, который снял «Урок» и «Бар “Один звонок”»; Никиту Власова – понятного уже мастера, которого странно обсуждать; Сергея Малкина, который выстрелил уже на многих фестивалях и победил на «Маяке» с «Здесь был Юра».
«Здесь был Юра»
трейлер фильма
Ребята, наверное, и снимают уже под «Короче»?
До смешного доходит: они спрашивают отборочную комиссию: «А что надо снять?», «Правильно ли мы снимаем?». Кстати, еще один показатель растущего авторитета «Короче» – внимание крупных продюсеров, их теперь приезжает намного больше, и это не может не радовать.
А есть ли что печалит?
Есть. Мое наблюдение с фестиваля «Короче»: появилось очень много авторов и креаторов, и практически нет молодых продюсеров, а я вот очень хочу и мечтаю, чтобы с каждой коротышкой, с автором приезжал и продюсер, потому что продюсеры – движущая сила нашей индустрии.
В конце прошлого года я провел эксперимент. Взял имена всех продюсеров и режиссеров-продюсеров, которые получили деньги в прошлом году у Министерства культуры, Фонда кино, платформ, ИРИ и создали большие проекты, и посчитал их средний возраст. Он составил 54−56 лет. Я проверил все эти имена, в каком возрасте они получили первый самостоятельный продюсерский проект. Оказалось, в 22−24 года. А сегодня в 22−24 года продюсеру невозможно войти в индустрию. Никто не рискнет.
Почему? Ценность денег возросла?
Недавно читал лекцию студентам, разговор зашел о печальной ситуации с молодыми продюсерами, и я сказал: у вас два пути – или в рабство к большому продюсеру, и в этом случае вы никогда не станете первыми. Единственное, что вам надо будет сделать, – это предать продюсера после того, как наберете какой-то объем, и уйти в самостоятельное плавание. Или вторая история – пытаться выжимать из себя креатив и становиться и продюсером, и автором какой-то истории.
А какова сегодня экономика фестиваля?
Потенциальных спонсоров нет. Раньше были компании газированных напитков, оргтехники, автомобилей, сейчас ничего нет. Если вы проанализируете рекламу по телевидению, базовый рынок на 90% состоит из рекламы онлайновых услуг, которым неинтересно участвовать в офлайн-индустрии. Фестивали – очень тяжелая история, и я надеюсь, что мы никогда не допустим платных билетов в залы, у нас всегда только бесплатные показы для города. Но проводить их все труднее. В Калининграде удорожание каждый год на всю инфраструктуру составляет 20%: гостиницы, перелеты…
Справедливости ради: часть индустрии приезжает по платным аккредитациям.
Какая квота у «Короче»?
Поэтому мне кажется, что если выстроить альянс не в личных интересах каждого, а в интересах индустрии, выстроить понятную систему взаимоотношений, то авторы кино, которых мы обслуживаем и которым помогаем, все рано или поздно научатся ею пользоваться. Почему в кино есть лидеры, а в индустрии фестивалей не может быть лидеров?
Вам не кажется, что идея альянса бьется с идеей «Нового сезона», созданного усилиями всех договорившихся между собой онлайн-платформ?
Нет. Потому что принцип существования данного фестиваля другой. Один из сегментов индустрии создал себе внутреннюю историю. Ну, есть еще ТЭФИ – тоже отдельный формат. Но эти фестивали не решают насущных индустриальных проблем.
Ну в чем их насущность? В том, чтобы озвучить, какой из сериалов платформ более ожидаемый? Это внутреннее соревнование, которое, безусловно, должно существовать, но там нет никаких притязаний на то, чтобы решить, например, вопросы с коллаборациями, взаимодействием телевидения и онлайн-платформ. Чьи первичные деньги? При том, что есть ИРИ, который на платформенные проекты дает деньги, а на телевизионные не может давать. Вот что такое глобальные индустриальные проблемы. А оценивать уже снятый продукт, у кого он лучше в будущем сезоне, – это внутрицеховая радость. Тем более это делается без жюри. Фестиваль, безусловно, хороший, большой, но выполняет другие задачи.
Антон Калинкин
фото: личный архив
О вас написано в справочниках, что вы не учредитель, не организатор, а владелец фестивалей. Что это значит? Вы можете, допустим, взять и продать фестиваль? И сколько он будет стоить?
Я такой владелец, у которого просто зарегистрировано авторское название на эти фестивали. Захотеть завтра продать «Пилот» или «Короче»? Ну, наверное, можно, я их покупал когда-то, об этом есть информация в открытых источниках, но цифр назвать не могу. Стоимость фестиваля пропорциональна важности его в индустрии. Не я назначаю цену. Если кто-то говорит: о, отличный фестиваль, мы понимаем, индустрия туда ломится и цели его интересные, тогда и цена, наверное, высока. Повторюсь, я покупал эти фестивали и честно развиваю, но это точно не бизнес.
Не бизнес, потому что вы не зарабатываете на них?
Это не бизнес, потому что пока я не зарабатываю, а иногда и использую свои средства. Но я понимаю свои плюсы: безусловно, интеграция в рынок, безусловно, понимание базовых исходных, ведь из 2,5 тыс. заявок короткометражек зрители в итоге видят 100, а я знаю, что происходит с другими 2200 и где появился талантливый оператор или актер. Мне важно понимать, что на рынке происходит, и решать свои сверхзадачи.
Когда Пригожин шел на Москву
Какого уровня задачи на фестивалях приходится решать?
Наша команда занята практически круглогодично, мы уже сегодня обсуждаем какие-то вещи, связанные с «Короче», фестивалем, который пройдет в августе. Не было бы такой команды, я бы вряд ли занимался всем этим направлением. А вопросы приходится решать любые.
Ну вот ваш страшный сон?
Страшный сон – это открытие, на которое никто не приехал. Остальное все решаемо. Знаете, мне один анекдот нравится. Умирает театральный продюсер, и ему говорят: «Вы можете выбрать – в рай или в ад». Он предлагает: «Давайте посмотрим, что в аду». Ведут в ад, а там театр. Премьера через два дня, крики, вопли, декорации не привезли, артист пьяный, с репетиции сняли. Продюсер говорит: «Нет, давайте в рай». Его приводят в тот же театр – все то же самое: и пьяный артист, и декорации не привезли. Он удивляется: «В чем отличия?» Ему отвечают: «Там не успеют». Поэтому ад – когда не успеют завтра.
Истории с отсутствующими прокатными удостоверениями у конкурсных проектов из этой категории?
Да, это крайне неприятно. Но скажу без всякого кокетства: огромное спасибо Минкульту, департаменту кино и Госфильмфонду, потому что… Не знаю, как другие, но мы сидим у них на шее, чтобы они в срок все предоставили. Они реально помогают. Повторюсь, на «Короче» 90−100 фильмов подает молодежь – часто не с тем хронометражем, с музыкой, просто взятой из интернета, с неоформленным договором с оператором… Все это пробелы образования и внутренней ответственности. И нам приходится в экстренном порядке разгребать.
А пьющие актеры? И опасные служебные романы, о которых поведал миру летописец «Кинотавра» Марк Рудинштейн?
Ну а какой фестиваль без этого? Это же прекрасно. Значит, фестиваль жив. Правда, если на фестивале только напиваются и больше ничего не происходит, это плохо, а когда идет насыщенная работа и кто-то еще успевает расслабиться – ну, это атмосферно, это хорошо.
Тем более после таких вечеринок рождаются фразы, навечно уходящие в индустрию…
«Я продлеваю»? (Смеется.)
Антон, а что вы ощущали, когда Евгений Пригожин шел на Москву, а «Пилот» был в разгаре и часть фестиваля села на свои машины и уехала кто в леса, кто на дачу, кто к детям в столицу?
Мы придумывали, как эвакуировать, куда, кого и как переселять. Обычная работа оперативного штаба. На уровне руководителя области решали, как будем вагонами, запасным поездом вывозить людей. Эмоционировать было некогда.
В Калининграде на «Короче» в этом году было ощущение, что грядет блокада. Мы уже до выезда наладили связи, выстроили логистику, как вывозить фестиваль: через Питер, паромом, мы понимали, за сколько времени он дойдет.
Антон Калинкин
фото из личного архива
Спорить с программерами и разнимать жюри
Антон, вы же не станете отрицать, что концепция «Пилота» поменялась. Раньше нам показывали проекты, которые могли и не выйти или быть переснятыми с другими актерами другим режиссером. И присуждаемый приз как бы фиксировал: работу над этим проектом необходимо продолжить. Сейчас «Пилот» – конкурс сериалов, которые точно выйдут на каналах и платформах.
Время поменялось. То, что было пять лет назад, сегодня невозможно. Невозможно в независимой студии сделать пилот, приехать с ним на фестиваль, а потом переснять. Или просто снять «в стол» в надежде, что кто-то возьмет этот проект. Сейчас любое предложение программному директору или продюсеру платформы или канала касается 2027−2028 годов, потому что на ближайшие два года все запущено.
Никто не станет пускаться в риски и снимать что-то в надежде, что через два года это кто-то купит. Перепроизводство убило индустриальный подход. И пилотный подход тоже убило. Но я надеюсь, что эти возможности вернутся.
У нас на «Пилоте» есть конкурс проектов, которые находятся в начале производства. Да, он небольшой и очень авторский, это больше соревнование идей. А в остальном мы показываем общий спектр сериальной истории. Пока мне хочется за «Пилотом» закрепить статус сериального фестиваля во всех направлениях.
Мы же с вами в принципе живем в абсолютно сериальном формате: новости – тот же сериал. Мы каждый день смотрим продолжение одной и той же темы. Политика, скандалы между звездами, борьба за квартиру...
У меня ощущение, что вы перенасыщаете «Пилот» контентом – тяжело одолеть и конкурсную, и деловую программу. А вы еще дополнили конкурс документалками и вторыми сезонами.
Документальные сериалы – это отражение нашей жизни. А по поводу сезонов… Мы не можем их игнорировать, потому что платформы и каналы конкурируют с сезонами. Да и лично мне высказывались претензии: один режиссер снял первый сезон проекта, получил призы, а другой обижается: «Я вот делаю второй и третий сезоны, и они круче, чем первый, по цифрам, но никто меня уже никуда не зовет». Поэтому, думаю, мы вас будем мучить в ближайшие год-два таким форматом. Но в следующем году мы добавим еще один день фестиваля, чтобы все успеть.
Выбор программного директора во многом определяет уровень фестиваля. Как вы оцениваете деятельность работающих у вас отборщиков?
Это очень сложная работа. Не скрою, часто конфликтная. Потому что если уж мы их выбрали, то должны доверять. У меня как у генерального продюсера есть какой-то вкус и задачи, не связанные с теми или иным обязательствами (у меня с этим жестко). Но бывают ситуации, когда программный директор не хочет брать проекты, потому что считает их легкими, бессмысленными и глупыми. Но это же сериал, на который делает ставку тот или иной канал. Мы не можем его не показать. За него может не голосовать жюри, но, считаю, он должен войти в программу.
То есть вы можете настоять, чтобы программный директор взял в конкурс тот или иной проект?
Это не история настаивания. Это история долгих бесед. В чем-то меня убеждают, команду базовую, в чем-то я убеждаю, но я считаю, что если мы говорим про срез, то должны показать и хорошие проекты, и средние.
То есть вы внутренне осознаете, что какие-то проекты недотягивают?
Нет, у меня очень странная позиция. Я никогда не смотрю конкурс. Принципиально. Я его смотрю после фестиваля. Потому что, во-первых, не хочу выработать у себя какое-то мнение, которое все равно где-то могу высказать во время фестиваля, как-то кого-то подколоть, поскольку мы все в дружеских и приятельских отношениях. Поэтому исключаю для себя просмотр с возможностью внутренней оценки. Я прямо закрываюсь.
Но если понимаю, что у нас есть конкурс, в котором онлайн-платформы все представлены, а телевизор – нет, я не могу себе позволить не показать на фестивале сегодняшний телевизионный день. А он разный, безусловно. Это зависит от аудитории канала, но я не оцениваю продукт, я защищаю идею. И я не общаюсь с жюри во время фестиваля.
Это неотъемлемая часть и обязательная составляющая индустрии – уважение к чужому продукту независимо от своих вкусовых пристрастий. За каждым продуктом есть наши коллеги, которые и составляют эту индустрию, и я говорю не только про продюсеров и режиссеров, а про все профессиональные цеха: операторов, художников, постановщиков, гримеров, монтажеров и так далее. У каждого продукта есть зритель, поэтому мы обязаны с уважением относиться к любому контенту внутри нашей индустрии. А персональное вкусовое восприятие – это не критерий оценки индустрии в целом.
А набор жюри вы осуществляете?
Набор жюри мы осуществляем совместно – я и два наших продюсера, Катя Ванаг и Лиля Классен. Принципы очень простые. Первый: жюри должно быть. Второй: жюри должно иметь компетенции внутри индустрии. Третий: жюри должно быть, по нашему ощущению, людьми с разными вкусами.
Ругаются?
Еще как. Прямо до уходов с хлопаньем дверьми, с возвращениями… И это хорошо. Потому что они защищают свое вкусовое ощущение, свое отношение к индустрии.
Юрий Быков, Клим Шипенко, Антон Калинкин, Владимир Котт и Петр Буслов
Пресс-служба фестиваля «Пилот»
Вы как-то странно по братьям пошли в составах жюри: в один год Владимир Котт и Петр Буслов, в другой год – Александр Котт и Константин Буслов.
Ну да, это мы так развлекаемся. Но справедливости ради: они все достойные братья. Я команде сказал: нам надо еще Верников добавить.
И Андреасянов.
Еще смешно, что перед каждым фестивалем члены жюри обычно на фуршете или банкете открытия спрашивают: «Ну что, какие-то задачи есть?» Я всегда говорю: «У меня задача только одна, и я не стесняюсь ее озвучивать. Уверен, что у вас может быть фаворит. Но не раздавайте все призы в одну сторону». Больше я с ними не общаюсь на фестивале, и это все могут подтвердить, я не ужинаю, не обедаю с ними. А на их заседании, когда они выбирают победителей, сажусь просто в уголочке, чтобы в случае чего…
Разнять?
Я спрошу про решение жюри «Пилота» позапрошлого года. Тогда судили сериалы Юрий Быков, Клим Шипенко, Владимир Котт и Петр Буслов, то есть сторонники адреналинистого кино. А в результате они наградили «Любопытную Варвару». Было ощущение, что это протестное решение, что они не смогли договориться и наградили детский сериал.
Ну, скажем так, они договорились. Но я не думаю, что это была протестная история. «Любопытная Варвара» – правда хороший проект. Это был долгий процесс выбора, но решили как решили.
Это было самое веселое жюри у вас за все годы. А вы бываете расстроены, когда, отсмотрев всю программу, понимаете: эх, не того наградили?
Знаете, я такой человек, и мои друзья это знают: когда мероприятие закончилось и мне продолжают в команде что-то говорить о фестивале, я отвечаю: «Это уже вчера». Я не могу жалеть о том, что уже прошло, что не могу исправить. Всегда после фестиваля звонят люди и высказываются: «Как вы могли?!» Я говорю: послушайте, просто примите, это же ваши коллеги. Из вашей же индустрии. Я же не знаю, может, они просто на вас все обижены. Значит, вы так живете в индустрии, что вот эти 4–6 человек вас не любят и по этой причине не проголосовали. Или по причине, что им кино не понравилось. Завтра вы будете в жюри, у вас будет такое же право выбора, welcome.
Вот почему мы пригласили Андрея Золотарёва и Сергея Минаева в отборщики? Да потому что индустрия кипела: то взяли в программу, не то… И я сказал: давайте с этого года прямо люди из индустрии будут отборщиками. Это эксперименты.
Про «Реалист»
Говоря об экспериментах, хочется вспомнить ваш фестиваль Realist. Вы первым обратили внимание на веб-сериалы. Как, почему сделали эту ставку?
Фестиваль Realist задумывался сразу как непостоянный. Нам было интересно создать механизм, который бы очень оперативно реагировал на тренды, появляющиеся в аудиовизуальном контенте. Мы два года вынашивали идею, думали, как вдруг появилась эта история с Берлинским фестивалем веб-сериалов. Начали изучать, погружаться, и стало понятно, что формату надо дать толчок, движение, потому что это новое дает возможность молодым недорого сделать что-то в области художественного сериала.
Мы взяли флагманский формат веб-сериала и запустили его. Через три года стало понятно, что он интегрировался в индустрию и стал перерастать в какие-то другие форматы. Некоторые стали придумывать киносторисы, похожие на веб-сериалы. Кто-то начал заниматься продолжением своих стрим-лайфов. Через три года я понял, что этой войной названий примерно одного и того же формата мы просто отталкиваем зрителей и путаем его. Поэтому надо просто волевым решением назвать все онлайн-сериалами и просто выйти из этой войны, дать зрителям возможность уже наслаждаться продуктом.
Поэтому в 2026-м мы перезапускаемся, смотр будет называться «Realist – фестиваль новых аудиовизуальных форматов», и флагманским будет международный конкурс микродрам.
Добудете международный контент?
Добудем. Я понимаю, что в конкурсе вряд ли будут какие-то американские продукты, но я разговариваю с коллегами из разных «недружественных» стран, и они рады предоставить свой контент. У нас же есть онлайн-кинотеатр Chill, в котором мы показывали в первые два года большой набор веб-сериалов, производителям это было важно и интересно, так что они подтверждают: готовы отправляться на фестиваль. Для нас это еще и обучающая история. Сейчас разговоров вокруг микродрам очень много, мы даже что-то производим, но вот насколько правильно понимаем формат? Нужно собрать международный пул и сравнить.
В Ярославле думаете проводить?
Не знаю пока, рассуждаем, размышляем. Есть несколько предложений от регионов.
Антон Калинкин
фото: личный архив
Про регионы, продавленные кресла и душные залы
Кстати, о регионах. Все хорошо осознают, что фестивали прокачивают их: они попадают в новостную повестку, опять же, местные зрители получают возможность посмотреть бесплатно свежее кино. Но, извините, скажу неприятное: мы каждый год ездим в Иваново и задыхаемся в зале «Лодзь», ерзая в продавленных креслах. Неужели городские власти не могут установить кондиционер?
Но надежда есть, все развивается, все строится. В Иваново гостиницы появились, рестораны. Деловая программа на «Пилоте» уже проходит в хорошем зале. Губернатор Станислав Воскресенский занимается инфраструктурой; мы надеемся, что скоро еще пара залов откроется. Это не ближайший год, но давайте честно: для такого города, как Иваново, одновременный приезд полутора тысяч активных пользователей – это стресс, это тяжело.
Но, с другой стороны, эти полторы тысячи активных людей оставляют деньги в городе.
Они просто не могут предложить больше, они живут на максималках, там жилье уже бронируют под «Пилот» за месяцы. И горожане даже начинают хитрить, зарабатывать на дефиците. И все равно в Иваново есть атмосфера. Я никогда не думал, что в очень небольшом городе с не очень солнечно-морским климатом может быть общегородская фестивальная атмосфера, когда идешь по улицам – и всюду люди с аккредитациями.
А смена городской власти чревата чем-то для вас? Вам приходится с нуля начинать отношения с новым губернатором, с новым мэром?
С фестивалем «Короче» проблем нет, потому что это бренд региона, его любят зрители. Нам за полгода начинают простые люди писать: «А вы приедете?» Руководство начинает волноваться, а точно ли все будет. Мы не планируем никуда уходить – ни из Калининграда, ни из Иваново.
Неутешительные прогнозы и совет, во что вкладываться
В последнее время с кем ни разговариваю в индустрии, все пророчат сложный год: говорят о сильном сокращении производства, дефиците бюджетов, о том, что не все студии выживут. Как делать фестивали в таких условиях и что показывать?
Фестивалей по-прежнему останется 12–15. Я спокойно отношусь к дефициту контента: если в следующем году не будет дебютов, значит, у нас какой-то год не будет в программе «Короче» дебютов. Про «Пилот» я не переживаю, потому что много снято заранее. Сериальный контент останется основой. Он будет хуже, лучше, больше, меньше, но он будет.
Но да, я думаю, это будет очень сложный год. И не один. По моему ощущению, в конце 2027-го мы начнем как-то подниматься.
Проблема же еще в том, с чего мы начали наш разговор: индустрии-то нет как таковой. Когда индустрия есть, она понимает, как охраняться, оберегаться, развиваться, существовать. А когда ее нет, каждый сам за себя. Когда боится вся индустрия, которая живет системно, то люди собираются и принимают решение, как выживать. А когда нет базовой основы, персональный страх перерастает в панику, а вот с паникой уже тяжело бороться.
Какой конкретный прогноз? Схлопнутся какие-то продакшены? Закроются онлайн-кинотеатры?
Схлопнутся продакшены. Понимаете, мы же еще в какое время живем? Если раньше долги или финансовые выплаты по производству можно было перекрывать за счет кредитования, я и сам так делал, и знаю многих продюсеров, которые этим пользуются, то сейчас с этим процентом никто не рискнет ввязываться в кредиты. Поэтому часть продакшенов закроется или будет просто выкуплена на корню под какие-то мелкие задачи более крупными игроками.
И еще я думаю, что за следующий год родится какая-то принципиально новая форма предоставления контента. Я считаю, что форма онлайн-кинотеатров уже устарела.
Думаю, что этот год будет временем попыток сначала объединяться, подписками обмениваться, а потом просто закончится поглощениями.
Еще в 2026 году рванет развитие пользовательского контента. Сегодня 50% популярной музыки – пользовательская: где-то кто-то записал рэпок, выложил – и понеслось. Уверен, сейчас и аудиовизуальный контент находится на этой границе, когда пользовательское творчество ворвется в профессиональную среду. Потому что, с одной стороны, это дешево. А с другой – подросла аудитория, которая готова поглощать какие-то технологические вещи. А потом будет проиграна борьба с искусственным интеллектом…
Ох. Ну а что ему можно отдать?
Думаю, мы даже себе не представляем, что можно отдать искусственному интеллекту.
Ну, сценарии уже пробовали, не получается.
Это же вопрос аудитории. И мы все равно уже в пути; как бы мы ни ругали ИИ, он ничего не убьет. Как театр остался жив при появлении кино, так будет жить и кино в эпоху ИИ. Просто оно останется большим аттракционом конкретно в кинозалах.
Мы находимся на водоразделе офлайн – онлайн. Онлайн становится массмедиа, а офлайн превращается в лакшери.
Концерт живого исполнителя будет лакшери-мероприятием. А вот слушать ИИ и прочую написанную музыку мы будем дома и в машинах. За этот год от 15 до 30% музыки, полностью созданной искусственным интеллектом, вошло в различные музыкальные чарты, потому что новая аудитория это потребляет. Ей это нравится, ее это устраивает. Поэтому, наверное, какие-то изменения нас ждут и в аудиовизуальном контенте.
А что со смыслами?
Плохо со смыслами. Но не потому что их нет конкретно в онлайне или в офлайне, а потому что кино, онлайн-кинотеатр, Rutube, ВК – это просто способ доставки контента, не более того. Не надо боготворить онлайн-кинотеатры как отдельную зону для тонких и умных людей, это просто технологический способ доставки контента. Искать смыслы можно только внутри контента, а не внутри способа его доставки.
Поэтому если способ доставки будет какой-то новый, то и в микродрамах будет заложен определенный смысл, понятный новой аудитории, новому поколению, и это будет работать точно так же, как большие картины. И, кстати, давайте поймем, что такое глубинные смыслы.
Контент, который меня меняет, делает другой.
Это в основном авторское фестивальное кино, которое будет жить как отдельная ниша. Что бы в сфере развлечений ни происходило, цирк всегда будет. Так и с большим авторским кино. Оно будет всегда, и именно в сегменте лакшери-мероприятий. Оно даже будет больше зарабатывать, чем сегодня, потому что будет более востребовано богатой аудиторией, думающей, в ней заинтересованной.
Посмотрите, как выросли билеты в театры за последние 5 лет. Это именно потому, что они стали альтернативой вот этому массмаркету. Ты идешь в театр и видишь: это не обман, это точно живой актер, точно живая эмоция. Я думаю, что авторское кино тоже ждет большой расцвет. Человеческое авторское высказывание и будет той ценностью, за которую люди готовы будут платить.
Вы как будто не расстроены?
Не расстроен, потому что повлиять на это невозможно. Нужно придумать выход из самой тяжелой ситуации и успокоиться.
Вы придумали?
Я в процессе, но процесс придумывания уже успокаивает. Когда думать не можешь, начинаешь паниковать.
Как только у проектов с искусственным интеллектом появится объем, вы подсознательно себе скажете: я не разбираюсь, где фейк, где не фейк, начнете вычеркивать эту часть из своей жизни и искать что-то за пределами. Просто должна критическая масса набраться.
А знаете, какой главный признак кризиса?
Поэтому чем быстрее мы войдем в эту технологическую жизнь, тем больше и ценнее будет все авторское. В том числе и кино. Ну представьте: вы завтра идете в кино, и там 10 фильмов, снятых искусственным интеллектом, и один фильм, я не знаю… Юры Быкова – очень четкая градация принятия решения. Не выбор из десяти фильмов, а выбор между системой и одним фильмом. Другое дело, я грущу по новой молодой волне русского кинематографа. Сегодняшние студенты – куда они пойдут завтра?
Антон Калинкин
фото: личный архив
О войнах с критиками
У меня важный вопрос про критиков. Вы когда-то говорили, что фестивальный альянс нужен еще для того, чтобы туда подтянуть молодую критику. Вы недовольны старой?
Это болезненный вопрос. Прежде всего для авторов, для участников наших фестивалей. Самому мне все равно, что про нас пишут. Я, как в старые добрые времена, прошу: только фамилии не искажайте, а дальше – что хотите. Но от того, что пишут некоторые журналисты, страдают авторы. Не буду никого называть, но знаю несколько примеров, когда из-за странного объема критики на фестивале люди потом отказывали в пиаре проектам, а некоторые даже не хотели выпускать.
Проблема в том, что в нашем водовороте образовалась пена из новомедийных людей, появились те, кто назвал себя почему-то критиками. Вот эта пена выбрасывает на поверхность блогеров и поглощает действительно разумные ростки критики – не обязательно положительной.
И эта новомедийная пена с ее страстью к копированию, к постоянному увеличению градуса обсуждений создает ощущение, что это или проплаченный заказ, или личная неприязнь кого-то к кому-то.
Еще удручает абсолютная некомпетентность в системе поведения на фестивале. Строчить посты во время показа?
На нынешнем «Маяке» установили на это запрет.
Запрет, не запрет… Это же вопрос внутренней культуры. Критики очень важны в культивации кинокультуры, они как бы являются примером: аплодирующий на титрах критик – это то, ради чего человек два года работал. Да даже не аплодирующий, а просто не вставший на последней песне, на титрах. Я же помню, не так раньше было: я был молод и к кино не имел отношения, но мне казалось, что есть какие-то штучные люди – например, ресторанные критики, от оценок которых зависит репутация ресторана. А сегодня все размыто вот этим количеством блогеров. Это же прикольно – открыть телеграм-канал, назвать себя критиком и ездить по фестивалям.
У вас есть конфликты с конкретными журналистами?
У нас нет конфликта ни с какими журналистами, просто не все попали в наш пул. Моя логика проста: вы входите в пул, я вас везу за свой счет, я вас кормлю за свой счет, я привожу вам фильмы. Я и Министерство культуры сделали вам целый фестиваль. Ну можно внутри себя придумать какой-то договор, что вы приезжаете работать, а не пиарить свой телеграм-канал?! Вот эта размытая граница между «работать» и «пиарить свой телеграм-канал» меня и выбешивает.
«Зашибись!», «Я офигенно игристым провожаю титры»… Зачем мне такие отзывы? Я и сам могу это написать. Я могу открыть 30 телеграм-каналов на своих сотрудников, и они вот это будут строчить.
Выйдите из официального пула и скажите: я не буду писать про ваш фестиваль, я буду писать про себя на фестивале. Мне про «вас на фестивале» не нужно. Мне про авторов нужно, которые ради вас приехали сюда. Сделайте обязательную вещь – опишите фильм, свое отношение к нему сформулируйте. Поймите, не будет авторов – у вас работы не будет. Вы помогаете вместе с фестивалем культивировать авторов. Давайте о них побольше информации.
Критикуйте – на здоровье! Но не надо писать: «Зачем вы взяли это дерьмо на фестиваль?» Вы тогда объясните автору, почему его фильм – дерьмо. Отработайте. А дальше можете постить свои фото из музея шелка.
Вы придумали специальную фразу на закрытии фестивалей «Спасибо тем, кто пишет о нас. И еще больше тем, кто не пишет». Выстраданное?
Я очень благодарен многим журналистам, иначе зачем все это. Без фестиваля и его анализа в прессе мы могли бы и у меня на даче собраться посмотреть кино.
Хочу поздравить всех с наступающим Новым годом! Следующий год будет точно тяжелым, но интересным. Надеюсь, интересным.
Заглавное фото: Антон Калинкин / Пресс-служба фестиваля экранизаций «Читка 4.0»